Коли у 1240 році наші предки на верблюдах приїхали під Київ, вони не здогадувалися...

Мои посты про аполлинаризм в ПЦ ( http://kanibolotsky.livejournal.com/6733.html и http://kanibolotsky.livejournal.com/7011.html ) вызвали небывалый интерес для моего скромного блога: рекордное число посещений и рекордное число комментов. Посему, а также продолжая отвечать на замечание alexandrg http://kanibolotsky.livejournal.com/5845.html?thread=43221#t43221 , публикую ныне третью часть: про аполлинаризм у Максима Исповедника.
Аполлинаризм в узком смысле - это учение о том, что у Христа как человека не было человеческого "нуса", того, что делает кого-то тождественным самому себе, по-нашему личности. Что у Иисуса вместо того, что в нас, обычных людях, является нашими "нусами", находится Бог Слово, что Сам Бог Слово стал "нусом" для Иисуса. В широком смысле аполлинаризм можно определить как представление, что у Иисуса как человека что-то человеческое "вырезано" и заменено на аналогичную часть Бога Слова или на всего Бога Слово. Это "что-то" может называться разными терминами в разных аполлинаристских системах, как старых, так и современных: ипостасью, лицом, гномической волей, личностью, умом, самосознанием... Из употребляемых Максимом Исповедником терминов наиболее близким по значению к "нусу" Аполлинария и к "личности" современной психологии является термин "гноми", который можно определить как свойство свободно выбирать между чем-то и чем-то. Так вот, Максим Исповедник считал, что "гноми" связана с грехом, и что любой выбор между чем-то и чем-то обязательно будет сводиться к выбору между добром и злом. Поэтому для спасения надо отказаться от своей гноми, от свободы выбора, от своей личности, растворить ее в общем, в "природе". Вот что пишет Максим в "Послании к Иоанну Кубикуларию о любви" ("Творения преподобного Максима Исповедника", Книга 1: "Богословские и аскетические трактаты", пер., вступ. статья и комментарии А.И. Сидорова. М.: Мартис, 1993. – С. 146-153):

"Она [любовь] убеждает волю двигаться соответственно естеству и не бунтовать против логоса природы. Ибо благодаря этому логосу мы все можем обладать как одним естеством, так и одной волей и одним хотением, будучи [созвучными] с Богом и друг с другом и не отдаляясь от Бога и друг от друга, если, конечно, избираем в качестве основополагающей идеи закон благодати, посредством которого мы добровольно обновляем закон естества.
Поскольку в начале диавол, прельстивший человека, через себялюбие злонамеренно [заманил] его в искусно придуманную ловушку, обманув приражением наслаждения, то он отделил нашу [гномиченскую] волю от Бога и друг от друга. Отклонив с прямого пути [человека, лукавый] разделил образ бытия естества его, расчленив его на множество мнений и представлений; со временем он учредил в качестве закона поиск и нахождение всяческого зла, используя для этого силы нашей [души], и для постоянного пребывания зла во всех [людях] заложил лукавое основание - неуступчивость воли. Благодаря ей [диавол] сразу убедил человека отвратиться от соответствующего естеству движения и направить свое желание от дозволенного к запретному".

"Вместо них [пороков] [в душу] внедряются всяческие виды добродетели, дополняющие силу любви, сочетающую человека в единстве логоса [его естества] и образа [существования], уравнивающую и делающую одинаковым всякое неравенство и различие, [возникающие] во всех вследствие [греховной] воли [гноми]".

"Через эту силу любви [человек] добровольно освобождает себя от самого себя, отделившись от представлений и свойств, которые он [был склонен] мыслить относящимися к себе соответственно [греховной] воле [гноми]. Он собирает себя в единую простоту и тождество, сообразно которым никто никоим образом не отделяет своего от общего, но каждый - для каждого и все - для всех, и, более того, для Бога скорее, чем друг для друга имеют единое существование, являя собою (и в естестве, и в воле) наиединственнейший логос бытия и Бога, мыслимого в этом логосе. (…)
Возможно, это и осуществил великий Авраам, и самого себя восстановив в логосе естества, и этот логос восстановив в самом себе, а поэтому возвращенный Богу и сам получивший обратно Бога (…). Он был вознесен к Богу, отвергнув свойство разделенных и разделяющих и не считая уже другого человека за нечто иное, чем он сам, но ведая, что единое есть как бы все, а все - как бы единое. Ибо [Авраам] духовным оком своим взирал не на логос [греховной] воли [гноми], являющейся (до тех пор, пока она остается непримиренной с естеством) основой раздора и разделения, но на наиединственнейший логос естества, всегда неизменный, вместе с которым, как мы знаем, непременно обнаруживается Бог и через который Он проявляется как Благой, усваивая Себе собственные творения (…) Ведь невероятно, чтобы с Простым и Тем же Самым мог соединиться тот, кто в самом себе не стал простым и тем же самым, но остался еще, вследствие [греховной] воли [гноми], разделенным на многие части относительно [единой] природы. [Для этого необходимо ему] прежде через человеколюбие сочетать волю с природой и показать, что в обеих [существует один и тот же] миролюбивый и не склонный к мятежу логос, движение которого никогда не направлено к чему-либо иному помимо Бога. Соответственно этому логосу, у принявших сей дар естество [человеческое] всегда пребывает неделимым и нераздельным, не разрываемое на части множеством [видов] инаковости, проистекающих из [греховной] воли [гноми]. Ибо они уже не разделяют естество то так, то иначе, становясь то одними, то другими, но в отношении к тем же самым остаются теми же самыми, не обращая внимания на то своеобразие каждого, которое возникает вследствие [греховной] воли [гноми] и в силу чего разделяются разделенные. Наоборот, они устремляют свой взор на общее и нераздельное, [существующее] во всех соответственно природе, в силу чего и соединяются разделенные, не вводя вместе с собой ничего разделяющего".

Теперь рассмотрим, как у Максима учение о греховной гноми связывается с христологией. Поскольку Максим связывал гноми с грехом, а Бог по определению безгрешен, следовательно, наличие гноми (или гномической воли) у Бога Максим отрицал. Фактически, Максим сводил Бога к природе и к необходимости, лишал Бога свободы выбора. Здесь Максим четко следовал эллинистической парадигме, что законы природы одинаково управляют и людьми, и богами, и ни люди, ни боги над этими законами не властны. У нас же, людей, гномическая воля есть, этого даже Максим не отрицал, поэтому логично было бы в схеме Максима признать у Христа хотя бы человеческую гномическую волю. Но Максим и ее отрицал! Максим вообще отрицал у Христа наличие какой бы то ни было гномической воли. Вот как Пирр, фактически проигравший диспут с Максимом, подытоживает дискуссию о гномической воле:

"П. Этим выявлено величайшее богохульство тех, кто говорит, что Христос имеет гномическую волю".

Почему Максим так считал? Дело в том, что Максим отрицал у Христа человеческую ипостась. Максим считал, что божественная ипостась Бога Слова заменяет собой человеческую ипостась у Иисуса. Другими словами, что божественная ипостась соединяет с Собой безипостасную человеческую природу, и так получается Христос, полностью Бог, но недочеловек. Эту схему можно назвать асимметричной христологией. Напротив, монофелиты считали ипостась Христа сложной Бого-человеческой, составленной из двух, т.е. придерживались традиционной симметричной христологии. Здесь очень примечательно одно место из Диспута с Пирром, где Пирр высказывается в духе симметричной христологии, а Максим ему возражает с позиции христологии асимметричной:

"П. Поскольку следует благожелательно принимать истину, выявляемую исследованием, а рассуждение с большой ясностью показало, что воли во Христе природны, возможно, так же как мы говорим о чем-то сложном из двух природ, говорить и о некоей сложной воле из двух природных [воль], дабы и утверждающие две воли (из-за естественного различия природ во Христе), и утверждающие одну (из-за совершенного соединения) не спорили друг с другом из-за простых слов раз уж, как говорит великий в богословии Григорий, "не в именах для нас истина, но в делах".
М. Видишь, отсюда ваше заблуждение, поскольку вам совершенно неведомо, что сложения происходят с тем, что существует ипостасно, но не с тем, что созерцается в чем-то другом, а не как нечто самостоятельное… Если же вы заявляете о сложении воль, то будете вынуждены говорить и о сложении прочих природных свойств (…), то есть сотворенного и несотворенного, беспредельного и конечного, неопределимого и определенного, смертного и бессмертного, тленного и нетленного, и дойдете до нелепых воззрений. (…)
П. Значит, ничего общего не было у природных свойств, как и у их природ?
М. Ничего, кроме ипостаси тех самых природ. Ибо Один и Тот же неслитно был ипостасью тех же самых природных свойств.
П. Что же тогда отцы, чье слово есть закон и правило Церкви, не назвали общими и славу, и поругание? Ведь, по их словам, то, от чего общность славы, - одно, а то, от чего поругания - другое.
М. Сказав так, святые отцы имели в виду взаимообмен. Но ясно, что взаимообмен не бывает у одного, но - у двух неравных…"

И ниже:

"М. Ты разделяешь Христа, говоря так. (…) Мы же в этом, как и во всем, следуя за святыми отцами, утверждаем, что Сам "Бог всяческих", без превращения став человеком, не только как Бог желал сообразно Его Божеству, но - и как человек, сообразно Его человечеству. (…) пресущественное Слово, по-человечески осуществившись, возымело силу тяготеть к сущему, стремление и отвращение каковой (силы) Он добровольно показал действием: стремление - тем, что природным и непредосудительным пользовался настолько, чтобы не считаться у неверных Богом {что неверным даже казалось, будто Он не Бог}, а отвращение - в час страдания - тем, что добровольно опечалился перед лицом смерти". (Диспут с Пирром, перевод Д. Е. Афиногенова, в фигурных скобках вариант перевода В.М. Лурье (История Византийской философии, ст. 391)).

Т.е. не Бого-человек Христос действует сообразно Своему божеству и сообразно Своему человечеству, а Бог Слово действует сообразно воспринятому человечеству.
Ср. также:

«Ибо человеческое Бога (…), восприняв бытие одновременно с единством с Богом Логосом, получило не поддающееся расстройству, а точнее, устойчивое движение согласно природному стремлению, или воле. А говоря более в собственном смысле слова, (оно получило) неподвижное стояние в Нем (в Логосе), будучи всецело обоженным, согласно превосходнейшему пребыванию в бытии Бога и Логоса. (Логос), естественно [т.е. в соответствии с воспринятой человеческой природой] посылая импульсы и приводя в движение сие [т.е. человеческое], поскольку оно является Его собственным и естественным для Его души, немечтательно исполнил велие еже о нас смотрения таинство». (ОТР 1, 32 АВ, В.М. Лурье с. 400, с небольшими стилистическими правками).

Здесь Максим совершенно по-аполлинаристски описывает человечество Христа как марионетку, управляемую импульсами, посылаемыми от Богом. Таким образом, очевидно, что для Максима личность Христа – это чисто божественная личность Бога Слова, а человечество Христа неполное, беличностное.
Более того, в Диспуте с Пирром Максим обвинял монофелитов в том, что они считают Христа совершенным человеком, во всем подобным нам, следовательно, сам считал по-другому:

"М. (…) по их мнению, Христос возымел состояние и поступки воли от обучения и преуспеяния, и преуспевал прежде обучения, не ведая того, чему учился. Почему же тогда они отвращаются от Нестория, горячо хватаясь за его слова и понятия? Да потому, что, говоря об одной воле, они защищают его взгляды…
М. (…) он (Сергий) представлял Господа не только просто человеком, но и изменчивым и грешным, - раз намерение (γνώμη) судит о противоположностях, отыскивает неведомое и совещается о неясном".

Здесь мы видим, что Максим был не только аполлинаристом, но и автардокетом, т.е. считал, что человечество Христа отличается от нашего:

"М: Ибо природные свойства в Господе не предшествуют желанию, как в нас, но, как действительно испытывая голод и жажду, Он испытывал их не тем же образом, что и мы, а превосходящим нас (ибо добровольно), так и воистину оробев, Он оробел не так, как мы, а превыше нас. Одним словом, у всего природного во Христе есть и сверхъестественный образ, сопряженный с Его собственным определением…" (Диспут с Пирром, перевод Д. Е. Афиногенова)
«Хотение человечества в Спасителе, хотя и было естественным, не было нагим (простым) (ψιλόν) хотением, сообразным нашему, как [не было нагим] и само человечество, поскольку оно превышало наше…» (Opuscula 1, PG 91, 29C-32A, цит. по В.В. Петров, «О трудностях» XLI Максима Исповедника: Основные понятия, источники, истолкования. - с. 194)

Ипостась является носителем гномической воли. И, на том основании, что у Христа будто нет ни человеческой ипостаси, ни человеческой составляющей Бого-человеческой ипостаси, и что человечество Христа не такое же, как и у нас, Максим делает вывод, что человеческой гномической воли у Христа тоже нет:

"М. {Если толкование отеческого определения было проведено правильно, то, во-первых,} нельзя говорить о гномической воле (во Христе – Д.К.). Ведь как допустить, чтобы от воли исходила воля? {Во-вторых, говоря о гноми во Христе, они (как показало разыскание)} утверждают Его нагим {простым} человеком, подобно нам, предрасположенным к совещанию {рассуждению}, незнающим и сомневающимся, и имеющим противоречия, как кто-то, кто совещается о сомнительном, а не о несомненном. Ибо мы по естеству обладаем стремлением к просто хорошему по природе, а благодаря разысканию и совету [обладаем] опытом определенным образом хорошего. Поэтому, применительно к нам о гноми говорится в точном смысле, поскольку она есть тропос {способ} пользования, а не логос {определение} природы, ибо природа бессчетное число раз меняется. Применительно же к человечеству Господа, которое осуществилось не как нагое {не просто так}, подобно нам, но - божественно {ибо ради нас Явившийся от нас во плоти был Богом}, нельзя говорить о гноми". (Диалог с Пирром. Цит. по В.В. Петров, с. 194, в фигурных скобках дан перевод Д. Е. Афиногенова )
«Человечество Бога не находилось в движении по произволению, как мы, соделывая через совет и суд различение противоположных вещей, дабы не посчитали, что Он по естеству изменчив сообразно произволению…» (Opuscula 20, PG 91, 236D, цит. по В.В. Петров, с. 194)

Таким образом, по Максиму человечество Христа мало что неполное, обрезанное, без человеческой ипостаси и человеческого лица, но и то, что от человечества у Христа осталось, не подобно нам и лишено свободы выбора. Просто поражает, как вдохновенно поет Максим о необходимости и как ненавидит любые проявления свободы, даже во Христе, даже в Боге. И здесь Максим Исповедник переплюнул Аполлинария, который свободу и "нус" у Бога не отрицал.

Полностью мою статью про Максима Исповедника можно прочитать здесь http://agapedialog.com/index.php?showtopic=230 . Там еще много чего интересного о Максиме Исповеднике, кроме аполлинаризма.